«Морю снится, будто оно – небо» и «Пробило сердце горю час» посвящены, в сущности, одной теме – возращению к истокам страданий, которое превращается в поиск смысла жизни. Миром обеих книг правит фатализм, который каждая из них пытается преодолевать на свой, не слишком жизнеутверждающий, манер. Однако, прямого соприкосновения сюжетов у этих двух романов нет. В первом читатель будет иметь дело со страшной подноготной тоталитарного государства, а во втором – соприкоснется с жизненной драмой нескольких человек, имеющей мистическую подоплеку.

В «Морю снится, будто оно – небо» Исабель, беженка из Махеры, вымышленной страны в Латинской Америке, встречает Рафаэля Авенданьо, знаменитого махерского поэта и тоже беженца, пострадавшего от правящей на родине хунты. Несчастье и любовь к литературе сближают двух изгнанников. Им есть о чем поговорить, что вспомнить и чему ужаснуться в своем прошлом. Их связь крепнет, но однажды Рафаэль, получив письмо из Махеры, решает туда вернуться. Его бывшая жена в смертельной опасности и Рафаэль не может поступить иначе. Исабель он оставляет свой дневник и фотокопию мистического трактата «Opusculus Noctis», который Рафаэль переводил. Из-за этого трактата он попал в военную тюрьму в Махере. Эта работа очень интересует связанных с властями Махеры людей, и не только людей.

Из дневника Рафаэля Исабель узнает настоящую историю его пребывания в застенках. Прочитанное полно иррационального ужаса и мучений, в реальность которых девушка не может поверить. А вскоре она получает из Махеры письмо с именем Рафаэля и понимает, что должна ехать туда и попытаться его спасти.

Рафаэля и Исабель ведет не надежда, а неизбежность ужаса, который они не только носят в себе, но и должны снова пережить наяву. И эта явь с легкостью даст фору многим дурным снам, потому что в отличие от них сбылась и продолжает сбываться, когда сновидец бодрствует.

Именно эту сбывшуюся реальность дурного сна проживают оба героя, а с ними и читатель, погрузившийся в пучины моря, которому снится, будто оно — небо. И именно эта реальность, станет окном в далекие миры, где берут начало ужасы, которые с неизбежностью возвращают читателя обратно, на охваченную мраком невыразимого иного землю.

Излишняя метафоричность не всегда оправдана, но когда речь заходит о космическом ужасе, она главный помощник и проводник, без которого не обойтись на зыбких землях неведомого. Жуткое, но привычное невероятным образом претворяется в лавкрафтианские фантазмы, неописуемые ужасы далеких пространств являются людям, чтобы насытить свое пустое космическое чрево.

Лавкрафтианское зло не имеет форм, очертаний и подвластных разуму размеров. Оно всепоглощающе и всепронизывающе, как миазмы, преобразующие условные «время» и «пространство». Некогда созданная Лавкрафтом модель Вселенной кошмара, не знает постоянства и надежных законов. Ее единственная константа – тревожное ощущение подступающего неотвратимого и ужасного, которое не покидает читателя ни на секунду. Вот, пожалуй, и все, что нужно о ней знать.

Второй роман Джейкобса «Пробило сердце горю час» представляет собой рассказ об исследованиях фольклориста Кромвеля. Он занимается разбором и каталогизацией внушительной фонотеки народной музыки американского юга тридцатых годов двадцатого века. Вместе с фонотекой к Кромвелю попадает дневник записавшего ее человека, тоже фольклориста по имени Харлан Паркер. Паркер был одержим одной старой песней, очень расхожей на юге в те времена. Записи содержат большое количество различных ее вариантов, многие из которых очень зловещи. Паркер ищет самую первую балладу, ставшую источником всех остальных текстов. Его дневник погружает Кромвеля в историю этих поисков, постепенно переходящую в фантасмогорическое странствие в Сердце Тьмы, куда с неизбежностью ведут все пути, открытые Джоном Хорнором Джейкобсом своему читателю. Куда бы вы не стремились, вы окажетесь там. Чего бы желали – вы получите это там. И это не та тьма, которая бывает перед рассветом, нет. Это тьма, живущая в глубине человеческой души, где всегда одинаково беспросветно – и ночью, и в пылающий полдень.

Кромвель, мучимый чувством вины перед умершими женой и сыной, также впадает в одержимость, и с помощью дневника Паркера хочет получить ответы на вопросы о собственной жизни. Читая Паркера он проживает его трагедию, попутно переосмысливая свою и ощущая беспокойное присутствие фантомов из прошлого своего предшественника. Жизнь Харлана Паркера, как следует из его дневника, была адом. Но ад место для человека слишком привычное, чтобы страшить по-настоящему. Как выясняется из дневника Паркера, есть вещи пострашнее. Такие, что легко принимают любой облик, сами не имея при этом никакого облика, потому что сокрыты в сути мира.

Космический ужас вещь глубоко экзистенциальная. Он не терпит шаблонов и клише, это искусство намеков и искажений, где восприятие как автора, так и читателя преломляется под очень причудливым углом и создает ту оптику, что позволяет заглядывать за грань видимого и слышимого, потому что увидеть и услышать здесь можно только так и никак иначе. Вступая в Сердце Тьмы, приготовьтесь лишиться чувств, чтобы обрести их вновь, но уже иначе, чем прежде. Вспомните Лэрда Баррона и Томаса Лиготти. А еще Эдгара По. Они учат тому же самому, чему и Джон Хорнор Джейкобс. Если ваша душа лежит к неизведанному, то на страницах романов Джейкобса вы найдете то, что ищете. Его миры стоят того, чтобы пройти их путями.